Несамостоятельность эстонской внешней политики декларирована самим эстонским государством. А кроме этого есть отчетливое нежелание эстонской политической элиты что-либо менять в системе отношений с Россией.
Россию волнуют выборы в Эстонской Республике, ведь речь идет о соседнем государстве, где проживают десятки тысяч граждан РФ и сотни тысяч российских соотечественников. От того, какой окажется партийно-политическая коалиция, будет зависеть многое в жизни этих людей.
При глубоком антироссийском консенсусе всех политических сил этого государства отдельные нюансы еще сохраняются, считает президент Российской ассоциации прибалтийских исследований, профессор факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета Николай Межевич.
Прежде всего, давайте отметим, что в Эстонии — парламентская демократия. Влияние Рийгикогу на жизнь страны больше, чем во многих других странах мира. Как справедливо отметил юрист Сергей Середенко, "так называемые парламентские выборы в Эстонии уже давно не "парламентские", а "правительственные", что ярко демонстрируют программы партий, предвыборные дебаты и предвыборная реклама. Практически никто из кандидатов не баллотируется на место законодателя – все представляют свое видение того, как они будут править. В результате законодательство, как процесс и как результат, оказывается чем-то вторичным".
Однако это демократия формальная. Эстонская модель — это выборы без выбора. Программы партий отличаются несущественно, а в сфере внешней политики не отличаются вовсе.
Впрочем, и право голосовать присутствует не у всех. Граждане России (около 95 тысяч) и лица без гражданства (примерно столько же) составляют около 14% населения. Они платят налоги, исполняют гражданские обязанности (кроме службы в армии), но лишены ключевых прав —– политических. А еще, согласно официальной статистике, уровень безработицы среди жителей страны без эстонского гражданства в два раза выше, чем среди граждан Эстонии.
Тем не менее выборы в Эстонской Республике очень интересны по многим параметрам, и важнейший из них заключается в том, что это крайне редкий период, когда эстонские политики начинают говорить по-русски. Показательно заявление генерального консула Эстонской Республики в Санкт-Петербурге Карла Эрика Лаантеэ Рейнтамма: "Русские в Эстонии — это эстонцы, просто они говорят на русском". С одной стороны, это заявление вызывает ненависть EKRE, но с другой стороны, в этом и есть конечная цель, продукт межпартийного консенсуса – ассимиляция. Модель известная, один из лидеров социал-демократов — Евгений Осиновский — де-юре русский, однако за эту партию активно голосуют именно эстонцы.
Как справедливо отметила депутат еще действующего Рийгикогу Ольга Иванова, "ни одна из политических партий больше не представляет интересы русскоязычного населения".
В Рийгикогу избирается 101 депутат в двенадцати многомандатных округах. С точки зрения учета голосов русскоязычных система сконструирована как дискриминационная (используется джерримендеринг — произвольная демаркация избирательных округов с целью искусственного изменения соотношения политических сил).
Голосование в Эстонии осуществляется в значительной степени заранее, в том числе и электронным способом, исключающим возможность проверки. В 2017 году была обнаружена потенциальная уязвимость в 750 тысячах идентификационных карт (ID-карт), то есть в каждой второй. В 2019 году в электронном голосовании с помощью ID-карт приняло участие 346 тысяч человек, или около 40% избирателей, что стало рекордом и практически не имеет мировых аналогов.
Еще одна важная особенность эстонских выборов — очень разная политическая активность в столице и на периферии. Избиратели активнее всего в уезде Харьюмаа, а пассивнее всего - в Ида-Вирумаа, разрыв в полтора раза.
Пять партий, а есть ли разница?
При глубоком антироссийском консенсусе всех политических сил этого государства отдельные нюансы еще сохраняются.
Теперь посмотрим на лидеров:
– Eesti Reformierakond (Партия реформ) — праволиберальная и одновременно консервативная партия с очевидно националистическими лозунгами и политическими практиками. Только Eesti Reformierakond – националисты во фраках, а не в коричневых рубашках и с факелами. Руководит партией Кая Каллас, дочь бывшего премьер-министра Эстонии Сийма Калласа и наиболее вероятный кандидат на пост премьер-министра. Реформисты получили 162 332 голоса, то есть 28,8%. Партия получит 34 мандата и будет формировать правительство.
– Eesti Keskerakond — Центристская партия, тяготеющая к правоцентристской позиции. Формально потеряла один мандат (получила 26 мандатов и 23,1% голосов), но в коалиции становится гарантированно младшим партнером. Позиция по налогам и образованию на русском языке несколько отличается от реформистов, но нет никаких гарантий в том, что ради коалиции так называемые центристы не откажутся от своих неустойчивых взглядов.
Центристы и реформисты в плане образования на русском языке лишь спорят о скорости, с какой его надо уничтожить, не более.
– Eesti Konservatiivne Rahvaerakond, EKRE — Эстонская консервативная народная партия, популистская партия с доминированием идей радикального национализма и правого консерватизма, получила 19 мандатов, то есть на 12 мандатов больше (17,8% процентов голосов). Именно EKRE — настоящий победитель. Интрига была на выборах, но еще большая интрига есть сейчас, при формировании коалиции и коалиционного соглашения.
Не следует называть Eesti Konservatiivne Rahvaerakond просто правой партией, это ультраправые. В экономической программе у них есть определенные элементы если не социального государства, то патерналистских практик. Либеральная идеология в традиционном реформистском понимании им не близка. Однако в области внешней политики эту партию отличает такая же патологическая ненависть ко всему русскому и российскому, как и Reformierakond и Isamaa. Лидер Eesti Konservatiivne Rahvaerakond Март Хельме в интервью Русской службе Би-би-си прямо говорил, что считает Россию заклятым врагом, а живущих в Эстонии россиян — пятой колонной.
Отношения EKRE с Россией британских и американских журналистов не беспокоят, однако отношение этой партии к национальным меньшинствам и гомосексуалистам им не простят. Так, журналисты "Голоса Америки" считают, что "платформа Консервативной народной партии Эстонии построена на антииммигрантской риторике и популистских обещаниях". Но предупреждения, звучащие из Лондона, Вашингтона, Брюсселя, будут способствовать изоляции EKRE, но не ее идеологии. С EKRE или без EKRE реальные политические практики в Эстонии покатятся вправо и будут ограничены только условной стеной, безусловно напоминающей обгорелую стену рейхсканцелярии 1945 года.
– Isamaa — "Отечество", консервативная политическая партия. В идеологическом плане это коктейль из EKRE и реформистов. Однако в EKRE руководство партии не очень хочет, а реформисты еще помнят, как Isamaa поспособствовала выходу реформистов из правительства. Так что перед нами "лебединая песня" еще одной правой партии. 12 мандатов, при потере 2-х - формально неплохой результат, но долголетия он не гарантирует, даже с полученными 11,4% голосов.
– Sotsiaaldemokraatlik Erakond – Социал-демократическая партия без социалистической и с минимальной социальной идеологией. Это главный аутсайдер, она потеряла половину мандатов: осталось – 5 (при 9,8% голосов). Будет в коалиции, в лучшем случае это беззубые заднескамеечники. (Если, конечно, кому-то там будут нужны.) Поражение — результат соглашательства, личного на уровне руководства и коллективного тоже.
Антироссийский консенсус, или Ничего не изменится
Подведем итоги. Коалиции нужно набрать 51 мандат. Наиболее вероятным вариантом представляется новый союз Reformierakond и Eesti Keskerakond, где реформисты и де-факто и де-юре будут определять генеральную линию. Возьмут ли они с собой кого-нибудь еще — вопрос никак не принципиальный.
Вопрос, который задают эксперты много лет, а точнее несколько десятилетий, связан с тем, изменится ли внешняя политика Эстонии после очередных выборов. Сейчас, как и на всех выборах после 1995-1997 годов, можно с уверенностью сказать, что ничего не изменится. Или станет еще хуже.
Судьба пограничного договора с Россией в любом случае под вопросом. Но это проблема Эстонии, а никак не России. Как известно, отсутствующую государственную границу невозможно нарушить.
Несамостоятельность эстонской внешней политики декларирована самим эстонским государством. А кроме этого есть отчетливое нежелание эстонской политической элиты что-либо менять в системе отношений с Россией. Так что по вопросам внешней политики здесь существует устойчивый консенсус.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.