На следующей неделе, 11 и 12 февраля, в Минске состоится Всебелорусское народное собрание (ВНС), которое рассмотрит и предложит стране внесение изменений в Конституцию. Эти изменения, как предполагают эксперты, должны помочь Белоруссии преодолеть политический кризис и, возможно, обеспечат законодательный переход к Союзному государству с Россией. Но на этом пути у Белоруссии возникает целый ряд проблем.
Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал руководитель Центра белорусских исследований Института Европы РАН, профессор Николай Межевич.
— Николай Маратович, на ваш взгляд, сможет ли Всебелорусское народное собрание разрешить внутриполитический кризис в стране?
— Что ж, действительно, в Республике Беларусь внутриполитический кризис есть. Отрицать этот факт было бы ошибкой, хотя немалое количество экспертов считают иначе. Дело в том, что в признании кризиса вовсе не обязательно должно быть соотношение сторонников и противников власти 50 на 50. Вполне может быть и 80 на 20 или 70 на 30, например. Наконец, самое главное, как в любом политическом кризисе, значительная часть граждан не занимает какую-то явную позицию. И в Белоруссии их абсолютное большинство.
И тут можно переходить к вашему вопросу: можно ли ожидать от Всебелорусского собрания решения той проблемы, которая, безусловно, существует? Ответ: вообще никакое собрание, никакой съезд, даже какие-либо кадровые решения — одно, два, три или пять — не способны решить те проблемы, которые достаточно давно накапливались в белорусском обществе.
Но если поставить вопрос иначе: а способно ли Всебелорусское собрание начать движение к выходу из кризиса?
— Если так поставить вопрос, то какой будет ответ?
— Если поставить вопрос так, то отвечу: да, способно. В конце концов, как справедливо говорят наши китайские друзья, путь в десять тысяч ли начинается с первого шага. Нужен хороший первый шаг.
Я надеюсь, что на Всебелорусском собрании начнётся серьёзная дискуссия, которая даст ответ на вопрос: как сохранить те достижения, которые есть и которые не всегда, скажем так, с улыбкой, часто сквозь зубы, но признаёт даже белорусская оппозиция? Я говорю об экономических достижениях, к примеру.
И второе: как, сохраняя эти достижения, найти новые формы взаимодействия органов власти и управления и, самое главное, даже не взаимодействия органов власти и управления между собой, а восстановления той меры доверия власти и народа, которая была раньше? Когда раньше — тут можно спорить, в 1996 году, или в 2000-м, или 2005-м, но — той меры, которая была.
Что это за мера доверия? Когда я приезжал в Минск, или в Могилёв, или в Витебск, или в другой город, который и на карте-то не все белорусы найдут, я спрашивал: ну, как вы относитесь к тому, что есть? Понятно, что представлялся, говорил, что сам из Петербурга.
— И что отвечали?
— Всегда слышал следующее: у нас огромное количество претензий к власти. Я на это говорил: так скоро выборы, проголосуйте за кого-то ещё. А в ответ, как правило, звучало: что-то неохота. Спрашивал: почему? А в ответ: этот порядок мы знаем, мы к нему привыкли… А будет ли новый лучше?
То есть процент этих людей весьма и весьма велик. Но вы их не услышите. Вы их не увидите в телевизионном эфире, вы их не прочтёте на страницах газет. Даже в интернете они не особенно сидят — потому что многие из них помнят Брежнева, и возможности интернета они представляют себе достаточно слабо, скажем так, если он у них есть.
Поэтому я надеюсь на Всебелорусское народное собрание как на старт, в хорошем смысле этого слова, реформ, поиска компромисса, ослабления напряжённости в обществе и формирования, вполне вероятно, какой-то новой модели взаимодействия между обществом и государством.
Но главное, на что я надеюсь, так это на то, что этот новый путь будет конструктивным. Потому что конструктив редко находят на улицах — не важно, на улицах Москвы или на улицах Минска. Сошлюсь даже на такой пример: в 1917 году, когда уличные беспорядки начались в Российской империи, начались в моём Петрограде, то все надеялись, что или белые победят красных, или красные победят белых, что через год-два, через три… ну, хорошо, через десять лет, но начнётся прекрасная жизнь. Но через 10 лет начался 1927 год, а через 20 лет начался 1937 год. Да и в 1947-м было не очень хорошо, как мне старшие говорили.
И только к 1970-м годам, их уже я помню хорошо, жизнь приобрела нормальный, устойчивый и предсказуемый характер. Была ли она богатой? Вряд ли. Была ли она самой счастливой? Тоже есть определённые сомнения. Но это была нормальная жизнь.
И вот значительная часть белорусского общества это понимает, хотя понимает не знаниями историка, не расчётами экономиста, не теоретическими подходами политолога, а понимает глубинной народной мудростью, поколениями своих предков-белорусов. Собственно, как и я тоже.
— У многих есть такое впечатление, что белорусам повезло остаться таким осколком, в кавычках, предсказуемой и нормальной советской жизни…
— Это не совсем так. В Белоруссии рыночная экономика, где можно зарабатывать, где государство давно уже контролирует менее 50% ВВП. Но элементы той модели, которую мы называем советской, действительно сохранились. Скажем, мы в России платим 100% коммуналки, иногда даже складывается ощущение, что 150%. А мои друзья и родственники в Белоруссии оплачивают жировки — те же квитанции — значительно менее, нежели 100%. И это сознательная политика государства, которое, возможно, обрезает верхние доходы, но обрезанное передаёт вниз.
— Если посмотреть с этой точки зрения, то как выглядят перспективы развития Союзного государства? Тут мы видим как бы достаточно различные подходы в экономическом и социальном плане. Не будут ли мешать такие противоречия?
— Хороший вопрос. На самом деле что происходит? Во-первых, белорусская жировка постепенно подтягивается к рынку. Но очень медленно. У нас в России она ведь тоже не сразу стала рыночной. Не в 1992 году в новогоднюю ночь, а достаточно постепенно. Несмотря на то что у нас в правительстве были те ещё рыночники, можно сказать, ультрарыночники. Но был постепенный процесс.
В Минске тоже понимают, что сразу этого сделать нельзя, но вообще-то принцип самоокупаемости коммунальных услуг — он ведь всюду. Это с одной стороны. С другой стороны, белорусская система привлекательна тем, что там меньшее количество посредников между гражданином и управляющими службами, теми, кто даёт газ, свет, воду и так далее. Мне кажется, что меньше, может быть, меня белорусские коллеги поправят. И мне кажется, что рентабельность наших российских посредников завышена — это тоже, конечно, предмет обсуждения. Но главное не в этом. Главное заключается в том, что объективно в последние годы наши модели сближаются. Может быть, сближаются не так быстро, как кому-то хотелось бы, но — сближаются.
В России несколько больше, чем раньше, оказывают поддержку экономике, в том числе промышленности. Скажем, меры по импортозамещению — это ведь меры государственного участия, это те самые меры, которые так любит Александр Григорьевич Лукашенко.
С другой стороны, и Александр Лукашенко никогда не отказывался от роли частного сектора. Он иной раз может его своеобразно охарактеризовать, обидеть на словах, это тоже факт. Но на практике никто не отрицает в Минске роль частного сектора, И никто не отрицает, что возврат в прежние времена, когда в Минске было десять государственных ресторанов и 45 государственных кафе… Никому это не надо, в том числе и Александру Григорьевичу.
— То есть можно сказать, что происходит постепенное сближение белорусской и российской моделей и это делает перспективу воплощения в жизнь идеи Союзного государства реализуемой?
— Да, идёт сближение, и перспектива есть. Другой вопрос, как быстро. Такой вопрос есть, действительно. Но я не вижу какой-то совсем не решаемой проблемы интеграции в рамках Союзного государства по причине того, что у нас что-то отличается. У нас пока деньги разного цвета, и что? Ничего.
Просто мы не умеем очень быстро находить решения. С роумингом между двумя странами мучились долго. Но ведь решили эту проблему, в конце концов. Роуминг есть теперь за символические копейки, а я прекрасно помню, как года полтора назад я за неделю проговорил половину профессорской зарплаты. Теперь эти проблемы в прошлом.
— Значит, можно с оптимизмом смотреть на перспективы интеграции в рамках Союзного государства?
— С очень осторожным оптимизмом. С очень осторожным. Потому что, во-первых, мы сами делаем ошибки — и в Москве, и в Минске. Это отрицать невозможно, что ошибаемся и сами.
А во-вторых, конечно, нам помогают делать ошибки. И здесь, конечно, есть огромное количество заинтересованных центров и структур, для которых российско-белорусские ссоры и споры — это просто праздник, лучший подарок из всех возможных подарков. Надеюсь, сейчас есть понимание этого и в президентском дворце в Минске, есть понимание этого и в Кремле.
Читать далее: https://ukraina.ru/interview/20210205/1030474486.html
