Что такое историческая память и как она формируется? Формирует ли ее правительство или это часть памяти народа? Что истинно в этой памяти и что является зеркальным отражением действительности? Почему у нас одна правда, а у Прибалтийских государств другая? Как произошли эти искажения, когда герой освободитель стал оккупантом?
Могли ли новые государства, возникшие после распада Советского союза сказать «нет» изменению старых трактовок исторических событий? Если и могли, то они явно упустили этот момент. Борясь за национальное самосознание, в Прибалтике не оставляли и желания полного разрыва с Россией. Хотя это и был достаточно сложный вопрос с моральной точки зрения. По сути, борясь за свою независимость, прибалты должны были выступать против своих русскоязычных сограждан, которые перестали в одночасье ими быть (особенно в Эстонии и Латвии).
Действительно, Эстония, Латвия и Литва, являлись странами, в которых рядом с коренным населением всегда проживали представители других народов. Молодым государствам требовалось создать убедительную мотивацию для строительства основ нового общественного сознания. До этого момента им не приходилось оказываться в столь экстремальной ситуации, когда они вынуждены были противостоять не внешним врагам, а натиску внутренних политических сил, которые конкурируя за депутатские кресла отправились на поиски национальной идеи. И тут оказалось, что историческая тема тесно переплетается с политическими интересами.
Для начала нужно было создать образ врага, который бы доказывал правильность как внутренней, так и внешней политики. Вступление в ЕС легко объяснялось экономическим развитием. Но вот для НАТО надо было приготовить другое блюдо – защиты той национальной идеи, которая создавалась, в том числе и на отрицании советской истории, т.е. необходимо было по-быстрому слепить образ врага. Немецкий философ Хайнрих Майер так писал о этом: «это те мгновения, в которые враг четко усматривается, в которые он познается как отрицание собственной сущности, собственного предназначения, в котором нераздельно с этим, устанавливается собственная идентичность» (Хайнрих М. Карл Шмитт, Лео Штраус и понятие политического. М. 2012. С.39.). То есть формирование целостности Прибалтийских государств строиться на формировании совершенно другой системе основных идеалов.
Так появляется термин «реоккупация», который означает, что после оккупации немцев произошла реоккупация советскими войсками. Низвергаются не только памятники, но и герои.
По мнению доктора юридических наук, вице-президента Российской ассоциации международного права Станислава Черниченко: «О том, что Прибалтийские государства с 1940 года и по 1991 год якобы были оккупированы Советским Союзом, говорится уже много десятилетий. Одним из самых тяжелых практических последствий тезиса об оккупации является, с одной стороны, ограничение прав ветеранов Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. и бывших кадровых военных советской и российской армий. С легкой руки некоторых политиков к оккупантам причисляют и тех, кто обосновался в Прибалтике после 1940 года, а также их потомков. С другой стороны, наблюдается стремление героизировать и реабилитировать лиц, сотрудничавших с гитлеровцами» Проверки временем концепция „оккупации” Прибалтики не выдержит.
Таким образом, мы можем говорить, что национальная идея прибалтов переходит в национальную идеологию, которая как раз и строиться на искажении российской версии истории. Ценностные установки политической элиты будут работать, только при доказательстве своей исторической правоты и своего исторического видения. Если вариант отказа от этой политики? Очевидно, что нет. Если падет эта историческая завеса и образ оккупанта, что окажется на виду – сложности в экономики, проблемы с демократией, массовый исток населения за границу? Нет, это то, что надо как следует спрятать.
Поэтому нужны антироссийские учения, марши ветеранов СС и их внуков, постоянный, пока словесный «натиск на восток». Так, например, в эстонском «Рийгикогу готовится заявление с осуждением стремления России донести свое видение истории Второй мировой войны» В Рийгикогу готовятся осудить позицию России по истории Второй мировой войны. По словам заместителя председателя комиссии Марко Михкельсона: «Россия уже давно использует тематику Второй мировой войны в своих внешнеполитических целях, но так резко, мощно и массивно как сейчас, как это делается по всем каналам, не было уже тридцать лет после того, как Съезд народных депутатов Советского Союза опубликовал и осудил секретный протокол к пакту Молотова-Риббентропа в 1989 году» В Рийгикогу готовятся осудить позицию России по истории Второй мировой войны. Ловим его на слове. Тридцать лет назад СССР признал существование секретных протоколов и дал им взвешенную оценку. От нее и отталкивались народные депутаты от Прибалтики в своей сепаратистской деятельности. Но если гражданин Михельсон (пардон. Михкельсон) хочет возврата к сталинской оценке и ему не нравится мнение Съезда Народных депутатов СССР, то мы к этому не готовы.
Нельзя не согласиться с выступлением на семинаре «Нацистская истребительная политика: память через десятилетия» заместителя ректора Московской духовной академии протоиерея Александра Абрамова, который сказал, что «В то время, когда мы призываем считать трагедию последствий Второй мировой войны общей болью, все отчетливее мы видим желание приватизировать эту самую трагедию. Я считаю, что в обсуждении последствий нацизма нам все время недостает решительности отбросить политкорректность, чтобы назвать вещи своими именами. Мы все время боимся обидеть кого-либо, что в итоге и приводит к искажению истории в угоду частным интересам» Европа покрывает героизацию нацистов в Прибалтике.
Каковы будут последствия подобной политики в Прибалтике? Очевидно, что рост агрессии и национализма, которые в дальнейшем смогут подорвать систему изнутри. Понимают ли эти риски господа, определяющие политику Эстонии, Латвии и Литвы? Возможно, да. Но уже как говорили Розенкранц и Гильденстерн – кто-то явно упустил момент, когда надо остановится.